Разговор в гримерке

r: А Вы, Николай Николаевич, в сказках играли?
Н.Л.: А как же! Без сказок жизни нет. Играл короля, волка, пирата, «гарбуза». Да сейчас всего и не вспомнишь. Единственное, что могу сказать обо всех сказочных персонажах: играть их очень интересно.

r: Каково Ваше отношение к т.н. «регалиям»? Я имею ввиду звания «заслуженный» и т.д.
А.Л.: Ироничное. Назовите еще хоть одну страну, где бы существовали подобные звания. Николай Николаевич — заслуженный артист, у меня никаких званий нет. Ну и что?! У каждого артиста есть свой зритель. Если он настоящий артист, конечно. И вот те, кто меня любит, уже давно назвали меня «нашей заслуженной».

С другой стороны, бывает обидно за своих коллег, которые ужен давно достойны высоких званий. Традиция присваивать звания досталась нам в наследство от той, Советской страны, но она есть, и с этим приходится считаться. Сколько сейчас 20–25-летних мальчиков и девочек, работающих в шоу-бизнесе и получивших «заслуженных»! Причем известна даже такса. Да! А артист театра — это совсем другое, это очень глубокая профессия. Когда получаешь роль из рук режиссера, то приходится всякий раз начинать с чистого листа. И никогда заранее не известно, что получится.

Н.Л.: Я думаю, что звания для артиста имеют смысл. Дело в том, что когда театр едет на гастроли, то встречают его по рекламе. Если в афишах написано «заслуженный артист» или «лауреат какой-то премии», то это работает на имидж театра. Думаю, что звание для любого артиста — это все-таки честь. Когда я получил звание заслуженного, то почувствовал, что должен каждый раз подтверждать его, выходя на сцену. Каждой ролью! Должен тянуться вверх. Я не имею права играть хуже, чем играл до этого.

Кроме того, звания артистов — это еще и честь для театра.

А.Л.: Хочу добавить. Когда я только пришла в театр, то «регалии» присваивались за талант и труд. Сейчас существуют определенные ограничения. Если у тебя нет «корочки» о высшем образовании, то звания ты никогда не получишь. Жаль, но мне уже поздновато об этом думать (Смеется.) Уже больше сорока лет в театре работаю, наверное, имею право сама открыть студию…

r: Актеры, как известно, люди не очень богатые. Каково Ваше отношение к материальным благам?
Н.Л.: Мы уже привыкли, что небогаты. Поэтому стараемся протягивать ножки по одежке. Может быть, некорректно говорить о том, сколько мы зарабатываем… Скажу другое. Театр — это как бацилла. Болезнь, которую очень трудно вырвать из души. У нас есть некоторые люди, которые по семь-восемь раз бросали театр, находили какую-то прилично оплачиваемую работу и снова возвращались сюда. Становились на время каменщиками, слесарями и т.п. Потом возвращались в театр на любую должность, кем угодно и через некоторое время переходили в актерский состав. Дело в том, что мы не работаем за деньги, работаем за свою душу.

А.Л.: За то вдохновение, ради которого выходим на сцену, за моменты вдохновения нам уже достаточно аплодисментов.

r: У Вас есть любимые сыгранные роли?
А.Л.: Знаете, это как родные дети. Нельзя одного ребенка любить больше, а другого — меньше. Я благодарна судьбе, что мне выпала честь работать с Игорем Всеволодовичем РЫБЧИНСКИМ, народным артистом, который в нашем театре работал главным режиссером с 1967 по 70-е годы, точно не вспомню дату… Он доверил мне роль Софии в «Безталанній» Карпенко-Карого. В эту роль я постаралась вложить все свои представления о преданной любви, любви к отцу, о нерожденном ребенке… Еще одна любимая роль — княгиня Юлиана в «Сильве». Но в этой роли были три исполнительницы, поэтому мне играть приходилось редко, больше выступала в этой роли в концертах. Потом — пани Анеля из «Дамы и гусары» Фредро, еще — «Ханума», где я играла сестру князя Текле. Роль не очень большая, но она — ключ, связка между образами. И сейчас работаю над небольшой ролью в пьесе «Деревья умирают стоя» Алехандро Касона. Это экономка Хеновьева. Очень чувствительная, полностью растворившаяся в своей хозяйке…Преданная, необыкновенно терпеливая.

Н.Л.: Очень любимых и очень нелюбимых ролей не бывает. Есть роль нелюбимая, то ее невозможно сыграть — никто не поверит. Есть наиболее запомнившиеся. Например, князь в «Хануме», Аргон в «Тартюфе» Мольра, Караська из «Запорожца за Дунаем»…

Всего не вспомнишь, ведь вся жизнь прошла в театре.

r: А есть такая роль, которую Вы еще не сыграли, но очень хотели бы?
Н.Л.: Есть. Шекспир, король Лир. Давно о ней думаю, хотел бы… Уже чуб седой, как раз подходит… Раньше я думал о Генрихе IV, были интересны его переживание. Но сейчас думаю о короле Лире. Может быть, бенефис устроим, не в этом году, так в следующем.

А.Л.: Для меня это Одарка из пьесы «Запорожец за Дунаем». Я уже работала над этой ролью, это настоящий украинский характер. Но вот никак не выведу свою Одарку на сцену… Может быть, с нами главным режиссером будет работать Александр Игоревич Рыбчинский. Вот тогда уж — обязательно!

r: На главную роль обязательно должен быть дублер. Как у космонавтов.
А.Л.: Ну я бы так не формулировала. Первый состав, второй, «скамья запасных…» Артисты равноценны. Часто бывает, что непремьерный состав лучше премьерного. Но есть традиция. Звание, высшая категория — это как стимул: «Работайте лучше!»

r: Какие для Вас существуют образы или авторитеты в драматургии?
А.Л.: К сожалению, наша современная украинская драматургия больше реализует себя в сериалах. Инсценизация украинских писателей тоже отсутствует. Пусть не обижаются современные наши драматурги, может быть, у них что-то есть, но это до нас не доходит. Что касается зарубежной драматургии, у нас недавно ставили «Цианистый калий…»

Н.Л.: Да это уже старое! И вообще, эти заумные пьесы ничего людям не дают.

r: Вы пробовали сами ставить спектакли?
Н.Л.: Поставил вечер украинских водевилей. Там было два спектакля: «На першi гулi» Васильченко и «Хто сміється, тому не минеться» Тендетникова. Музыку писал Владимир СЕРЕБРЯКОВ. Но вообще я больше актер, чем режиссер.

А.Л.: О чем надеемся, что к нам на постоянную работу придет Александр Рыбчинский. Этот человек сросся именно с нашим театром, досконально знает наш коллектив. Он проработал здесь 25 лет. Сам — чудесный актер, знает профессию изнутри.

r: В жизни Вы — семья. А влияете ли друг на друга в театре?
Н.Л.: А куда мы денемся?!

А.Л.: Конечно. И партнерами в спектаклях бываем. В «Хануме» например. А в «Дамах и гусарах» мы даже играли влюбленную пару. Но нужно сказать, что с мужем играть нелегко. Николай Николаевич такой партнер… Строгий! В общем, я этим довольна.

r: Как Вы вели себя в этот период, когда в театре назревало что-то вроде революции? Когда не было директора и т.д.?
А.Л.: Активно. Дело в том, что театр этот — наш дом. Здесь наша аура, все наше.

Н.Л.: Мы спасали театр. Его хотели разорвать на куски, возможно, вообще упразднить. Обращались к Щербаню, потом к Лаврику. Наконец-то за театр взялись. А ситуация была очень непростая. Директора фактически нет, главного режиссера нет, главного дирижера тоже нет, балетмейстера, главный художник тоже отсутствует… Мы пытались спасти театр. Провели акцию перед облгосадминистрацией, тогда на нас обратили внимание. Хорошо, что директором взяли Анатолия Ивановича ЛЕВЧЕНКО, он свое дело знает. Теперь объявили конкурс на главного режиссера, Александр Рыбчинский уже ставит два спектакля параллельно. Лещенко добился, что нам добавили десять штатных единиц, значит, театр пополняется главными специалистами. И все люди заняты работой. А актеру кроме работы ничего не нужно.

r: Бывали ли у театра откровенно провальные спектакли?
Н.Л.: Сам это точно не решишь, но реакция зала все-таки чувствуется. Был у нас такой спектакль — «Зрителям смотреть воспрещается», на который публика не пошла. Пожалуй, все. Это провал режиссера. Личных провалов не припомню, но неудовлетворенность чувствую часто. Самоедство, самокритика — это же везде и постоянно!

А.Л.: То, о чем мечтает актер, ему не всегда удается сыграть, ведь театр — творчество коллективное.

r: Каковы, на Ваш взгляд, сильные и слабые стороны театра?
Н.Л.: Самая сильная сторона — то, что мы здесь живем как одна семья. Если между людьми чистые взаимоотношения, то есть коллектив. Разваливается коллектив — погибает театр.

А.Л.: А слабая сторона в том, что театр мало поддерживает наше городское и областное руководство. Состояние театра — показатель состояния культуры в области. А культура, в свою очередь, формирует состояние общества. Театр диктует моральные ценности. Сильные мира сего должны понимать, что чем больше ты вложишь в культуру, тем безопаснее, спокойнее будет твоя жизнь.

Н.Л.: Мы должны обслуживать всю область, а на самом деле уже забыли, что такое гастроли. И это проблема не должна оставаться только проблемой театра.