Забытые «пиджаки»

В 1943 г. десятки тысяч наспех мобилизованных жителей Сумщины бросили на немецкие пулеметы

Политики и историки до сих пор ломают копья вокруг событий Второй мировой войны. Однако в пылу споров судьбы отдельных людей, в которых, как в капле крови, отразилась эпоха, часто оказываются забытыми. В Украине до сих пор не принято громко говорить о трагической судьбе сотен тысяч мобилизованных в 1943 г. украинцев, которых советское командование без подготовки бросило в кровопролитные бои за днепровский рубеж. Уцелели из них немногие, а семьи остальных получили письма, где, как правило, стояла стандартная фраза: «Пропал без вести».

Искупить кровью

Их называли «пиджаками», «чорносвытниками» (от украинского «свыта» – верхняя одежда), просто «свытками», «черной пехотой». Еще в начале 1942 г. Ставка ВГК Красной армии разрешила полевым частям мобилизовать мужское население освобожденных от немцев территорий без привлечения военкоматов. Но особенно активно эту практику армейские части применили во время зимнего наступления 1943 г. После длительного наступления, начавшегося в районе Сталинграда, человеческие потери Красной армии были огромны, в то же время из Ставки требовали продолжения наступления. Именно в это время и заработали так называемые «полевые военкоматы», которые часто просто мобилизовали все мужское население занятого села, даже непризывных возрастов, исключая разве что стариков и подростов. Раздав оружие, не переодев в военную форму, в обычной гражданской одежде, их сразу же без подготовки бросали в атаку. Отсюда и название «свитки» (или «пиджаки») – в них были одеты большинство мобилизованных селян. В атаках «пиджаков» не жалели – в Красной армии вообще не принято было оглядываться на потери рядовых солдат. К тому же сталинский режим ставил на каждого побывавшего под немецкой оккупацией клеймо чуть ли не предателя с ограниченными правами, а уж таких жалеть было вообще не принято. «Искупите вину кровью», – говорили им, отправляя под немецкие пулеметы.

Пропал без вести

На Сумщине мобилизация «пиджаков» началась в феврале-марте 1943 г. в селах нынешнего Краснопольского, Сумского и Великописаревского районов. Под нее попали жители Краснополья и таких сел, как Осоевка, Угроеды, Самотоевка, Рясне. Среди мобилизованных в Краснополье 23 марта 1943 г. оказался 17-летний сумчанин Василий Брикун, хотя призывной возраст составлял 18 лет. Семья Василия переехала в Сумы из Ямпольского района незадолго до войны, очевидно, стараясь избежать чрезмерного внимания со стороны местных партийных активистов – брата отца Василия до этого раскулачили, а их семья относилась к середнякам. «Василий был талантливым и грамотным парнем, порядочным, как говорят, «правильным»», – говорит родственница Елена ФЕДЧЕНКО, показывая его личный дневник. Кроме записей об оккупации, там есть и рисунки. Последний из них – выполненная от руки копия портрета Тараса Шевченко… Как Василий Брикун попал из Сум в Краснополье, непонятно. Сумкой краевед и историк Олег КОРНИЕНКО предполагает, что он мог в патриотическом порыве перебраться навстречу частям РККА во время первой попытки освобождения города 23 февраля 1943 г. После мобилизации никаких вестей от него не было. Только в 1944 г. пришла похоронка, в которой говорилось что 24 октября 1943 г. Василий пропал без вести. Как раз на этот период пришлись активные бои советских войск за плацдармы на Днепре. Впрочем, Олег Корниенко считает, что дату гибели солдата вполне могли записать и неправильно, задним числом. «Судя из анализа информации о похороненных в братских могилах в Сумском и Краснопольском районах, многие из мобилизованных, скажем, в Самотоевке, через несколько дней гибли в боях под Верхней Сыроваткой», – говорит он. «Наши хлопцы шли и шли шеренгами, а немцы косили их и косили из пулеметов», – так Елена Федченко передает воспоминания ее бабушки Марии Брикун, проживавшей на ул. Заливной в Сумах.

Еще более масштабная мобилизация «пиджаков» прокатилась по Сумщине в августе-сентябре 1943 г. И опять повторилась та же история – их снова отправляли в самоубийственные атаки. Те «чорносвитники», которые уцелели в боях на родной земле, нашли свою могилу в холодных водах Днепра или на его берегах. Ведь Киев «нужно» было брать к дате очередной годовщины Октябрьской революции – 7 ноября.

Вода, красная от крови

В семье Дворниченко, проживавшей в с. Карпиловка Бурынского района, были три брата – и ни один из них не вернулся с фронта. «Самый младший, Павел Акимович, был образованным, рассудительным и крепким хозяином. Не только односельчане, но даже братья – в шутку, но уважительно – обращались к нему по имени-отчеству. Имел четверых детей. Имел четырех детей», – вспоминает о дедушке сумская журналистка Татьяна ГОЛУБ. Из-за “степенного” возраста (40 лет), неразберихи и «брони» (Павел Дворниченко работал на железной дороге) в 1941 г. его не призвали. Но после освобождения села в 1943 г. всех мужчин 40-55 лет и молодых парней Дяковского сельсовета забрали в армию в один сентябрьский день. Попали они в 121-ю Рыльскую стрелковую дивизию, которая ровно через месяц уже штурмовала днепровский рубеж в районе с. Глебовка (ныне Дымерского р-на Киевской обл.). Подручных средств для переправы через Днепр не было,прибережные деревья и лозы были вчистую вырублены во время первых неудачных форсирований. Солдатам пришлось использовать шинели, набитые сеном, которые намокали и тонули через 10 минут. Ширина же Днепра в р-не Глебовки составляла 500-700 м. Добавьте сюда пронизывающий холод и плотный немецкий обстрел с крутого правового берега. Односельчанин Алексей, который уцелел в этой мясорубке, потом рассказывал, что последний раз видел полуживого и бледного Павла в бурлящей воде посредине реки. До противоположного берега солдат Дворниченко, очевидно, так и не доплыл. После переправы в живых осталась десятая часть штурмующих. Вся прибрежная полоса была красной и пенилась от крови,а тела погибших все плыли и плыли вниз по течению…

Об том же говорит и простой анализ одного (!) списка потерь 175-го полка этой дивизии за октябрь 1943 г. Напротив 226 фамилий «пиджаков», в основном призванных из сел нынешнего Бурынского района Сумской области, стоят два слова: «пропал без вести» , и дата – 7 октября 1943 г. Место захоронения (!) указано также одно на всех – с. Глебовка и соседнее с. Козаровичи. Нетрудно понять, как эти солдаты «пропали без вести»…

Человек с фото

«Пиджаков» не принято было фотографировать – они не вписывались в официальную партийную концепцию освещения войны. Но кто-то из однополчан старшего лейтенанта – командира роты 841-го стрелкового полка 100-й стрелковой дивизии Николая СОРОКИ все-таки нажал на спуск трофейного фотоаппарата, когда командир, стоя перед строем инструктировал своих только что мобилизованных подчиненных. С высокой долей вероятности это уникальное фото сделано на Сумщине осенью 1943 г, т. к. после штурма Киева лейтенант Сорока был тяжело ранен и после этого комиссован. Сам Николай был кадровым офицером, попал в армию еще в 1937 г. – может, поэтому и уцелел.

Николай Зимокос: «Страха не было, смерти не боялся»

Фронтовые судьбы сумчан складывались по-разному. Сумчанину Николаю ЗИМОКОСУ удалось пройти всю войну и уцелеть, хотя он не был интендантом, а провел на передовой почти четыре года. Ныне ему 91 года, но он неплохо помнит те годы.

Военная служба Николая Зимокоса началась еще в марте 1940 г. После призыва он попал на Дальний Восток, в 187-й артполк. «В нашу часть попало много сумчан, призванных вместе со мной», – вспоминает ветеран. За год он получил две артиллерийские специальности и в конце июля 1941 г в составе 45-го стрелкового полка 119-й стрелковой дивизии прибыл под Ржев (Тверская область России). На тот момент он был командиром 45-миллиметрового противотанкового орудия, которое позже фронтовики назовут «Прощай, Родина!» Часто расчет такого орудия погибал в первом бою: вариант «подбитый танк – разбитая пушка» (и почти всегда погибший расчет) считался на фронте вполне удачным. Боевое крещение Николая Зимокоса и его части состоялось возле с. Дудкино Смоленской области 8 октября 1941 г. – в это время туда подошла линия фронта. «На дороге стоял уже подбитый танк, а другой, решив им прикрыться, маневрировал. Мне так хотелось подбить танк, что я отстранил наводчика и сам поймал его в прицел. После выстрела он не загорелся, но крутнулся на одном месте и остановился», – рассказывает Николай Зимокос.

Дальше было отступление на восток и ощущение постоянного голода – в 1941-42 гг. продовольствия в части почти не было – жили буквально на «подножном корме». В июле 1942 г. 145-й полк вместе с остальными частями дивизии, ставшей 17-й гвардейской, попал в немецкое окружение под г. Белым в той же Калининской области. «Орудие пришлось бросить. Месяц выходили из окружения по болотам. Много людей погибло», – вспоминает ветеран.

После этого он попал в 144-й истребительно-противотанковый полк. Ангел-хранитель был на стороне сержанта – в одном из боев августа 42-го он получил ранение в голову, но оно оказалось легким, и через месяц Николай вышел из госпиталя. «Надоели мне «сорокапятки», решил сменить их на более крупные орудия», – вспоминает ветеран. Теперь он командовал 76-мм орудием в 1342-м стрелковом полку. И тут наверняка снова помог ангел–хранитель – во время наступления в ходе ближнего боя под Витебском Николай Зимокос был снова ранен в голову и без сознания попал в госпиталь. После выписки снова сменил военную специальность и стал артиллерийским разведчиком, корректируя данные для стрельбы батареи 120-мм минометов. «Я постоянно находился на передовой, чуть позади наступающих. Но страшно мне не было – наверное, по молодости. Смерти не боялся», – говорит Николай Зимокос. Особой ненавистью к немцам не пылал – просто понимал, что они враги и их нужно бить. В составе 174-й стрелковой дивизии участвовал в тяжелых боях в Восточной Пруссии, закончил боевой путь в мае 1945 г. в Праге, где советские части поддерживали восстание чехов против нацистов. Награжден орденом Славы III степени, Отечественной войны, медалью «За боевые заслуги», другими наградами.

Автор статьи благодарит Олега Корниенко, а также Татьяну Голуб, Елену Федченко и Николая Михайличенко за предоставленные материалы