Вера Барбосова. Танец с войной

В судьбе Веры БАРБОСОВОЙ, как и многих женщин ее поколения, соединилось несоединимое — война и мир

В семнадцать лет девушки мечтают о любви и счастье. И совершенно противоестественно, когда им приходится воевать, держать в руках оружие, взрывать бомбы. Но война стирает грани пола и возраста. Вот и Вере РУДЕНКО (по мужу — Барбосова) пришлось стать подпольщицей. Она была одной из 26 участников знаменитой в нашем городе подпольной организации «Знамя».

Едва закончив десять классов, Вера решилась на смелые поступки, хотя в то время уже само пребывание на оккупированной территории было риском для жизни. Мирная жизнь, мечты, надежды были разрушены в одно мгновение. Глядя на Веру Андреевну сейчас, удивляешься, как, пережив такие потрясения, она не зачерствела, а, напротив, осталась невероятно искренним, внимательным, открытым человеком, у которого глаза светятся добротой. Тяжело возвращаться в прошлое, если оно наполнено потерями и ужасами военного времени. Лица, судьбы, как бесконечная вереница памяти, настойчиво напоминают о себе.

[q]r: Вы помните самый первый день войны? [/q]
В.Б.: Конечно. Два выпускных десятых класса нашей школы №1 гуляли на Луке. Возвращаясь домой через Красную площадь, мы услышали речь Молотова. У нас был замечательный директор школы — Петр Давидович ЗАВАДСКИЙ, который сразу же стал организовывать наших ребят на фронт. Из всего нашего класса в живых остался только Толя СОЛЯНИК.

[q]r: Через какие события Вы прочувствовали оккупацию? [/q]
В.Б.: 30 сентября 1941 г. была сильная бомбежка города. В соседний дом попала бомба, погибла вся семья. 10 октября Сумы оккупировали. На улицах хватали людей для отправки в Германию, устраивали облавы. Помню газету «Сумской вестник», которая всегда заканчивалась словом: «Расстрелять». У нас в доме появились новые хозяева — немецкий офицер и его денщик, а нам для жизни оставили столовую и кухню. Позже в городе я встретила своего друга Володю ТЕРЕБУНА. Он был на костылях после боя под Шосткой. Потом он пришел ко мне домой, но уже в одеянии старушки, и в таком оригинальном виде проходил всю оккупацию. Володя был круглолицый, симпатичный, с кудрявыми волосами, поэтому вполне подходил для такой необычной роли. Он и привел меня в квартиру к Алексею ГРАНИНУ, где собирались ребята. «Вот та, о которой я говорил. Эта моя Веруня», — представил меня Володя.

[q]r: Что Вы чаще всего вспоминаете о подпольной организации? [/q]
В.Б.: У моего одноклассника Анатолия ЗУБЧЕНКО был брат Женя, который занимался резьбой по дереву. Он сделал для нас немецкий штамп и печать. Лиля ТАМБОВЦЕВА устроилась работать на биржу труда, где доставала пропуска, позволяющие передвигаться по городу во время комендантского часа. Теребун был рабочим на телефонной станции, поэтому линии частенько «обрывались». А Валя ЩЕРБАК взорвала эшелон, пронеся мину в буханке хлеба. 21 февраля 1942 г. мы одновременно в семь часов вечера взорвали три телефонных шкафа, надолго оставив немцев без связи. Маленькие темные мины с магнитом мы ласково называли «манюшами», их мы и прикрепили тогда к шкафам. Я, к примеру, делала это невзначай, будто поправляла обувь. С Володей Теребуном мы взорвали и аппаратную телефонной станции. Нужно было успеть проскочить во время смены караула. В тот день на мне был белый платок, на голове — красная шапка. Володя бросил термитный шарик, побежал к Пслу, а я, спрятав шапку, — на Псельскую к Лиде ШАМИНОЙ и ее маме Анне Митрофановне, которые скрывали в подвале сбежавших военнопленных. В тот же день начались аресты девушек в красных шапках.

[q]r: В вашей организации была только молодежь? [/q]
В.Б.: Да, кроме Ивана Ивановича ВАСИЛЯ — политического эмигранта из Венгрии, удивительно доброго и умного человека. Все ребята были дружны, очень переживали друг за друга. 8 февраля 1943 г. мы с Лидой ходили искать партизан. Увидев их на подводах вблизи Никольского леса, мы плакали от радости. Нас накормили, дали зерна и нагрузили листовками. Вернувшись, я разложила их на столе в доме у Варвары БАТЮК. Вдруг — сильный стук в дверь. Это были немцы. Спрятав листовки под рубашку маленькому сыну Валику, Варвара выпроводила своих детей во двор. Их фашисты не тронули, но Валик потом долго болел. Листовки мы скручивали в трубочки и подбрасывали на базаре в корзины людям, расклеивали по городу, нося с собою бутылочки с клеем.

Как-то нас послали в Низы к Марии БЕЗБАБНОЙ, чтобы восстановить связь с партизанами, но ее кто-то выдал. Как только я зашла в дом, меня схватили, от побоев остался шрам на виске, но меня спас начальник полиции Иван БЕЛЯЕВ — загадочная личность. Кем он был на самом деле, до сих пор неизвестно. Через три дня меня привели к нему на допрос, я сказала, что приходила обменять вещи на продукты, что меня хорошо знают Вера и ее брат Игорек. Беляев нас отпустил, предупредив, чтобы в Низах нас больше не было. Анна Митрофановна ухаживала за мной, как за своей дочерью, Лида Шамина называет меня и сейчас сестрицей.

[q]r: Где же Вы прятали боеприпасы? [/q]
В.Б.: Кто где. Например, Вера ГОЛУБЕВА — в угле. Как-то, придя домой, она застала такую картину: ее мама собиралась растапливать печку гладенькой, похожей на кусок угля «манюшей». Вера подоспела вовремя.

[q]r: История Вашей организации была даже перенесена на сцену. [/q]
В.Б.: Да, в 1985 году на сцене ТЮЗа был поставлен спектакль «Звездное мгновение». Помню, было очень много зрителей, и все цветы, которые подарили актерам, они отдали нам, ветеранам.