Чехов и фашисты

Возвращение Классика / Судьба Усадьбы Линтваревых / Еще Раз О Поэзии Чехова / Путешествие Во Времени /

В нынешнем мае исполняется 125 лет, как великий Антон Павлович Чехов впервые посетил Луку, в то время – ближайший пригород Сум. Посетил – и на многие годы влюбился в людей и природу. Об этом говорят все его воспоминания, которые он оставил о своем неоднократном пребывании на Луке в усадьбе гостеприимных помещиков Линтваревых.

Можно с улыбкой отнестись к данному факту – ведь здесь Чехов написал не так много (пьесу “Леший”, повесть «Скучная история», водевиль “Трагик поневоле”), по крайней мере, ни одно его произведение не датировано именно лучанским периодом. Отдыхал человек тут, вот и все. Да и сколько действительно комических случаев буквально на каждом шагу: в таком-то году великий композитор такой-то проехал мимо этого дома и чихнул – вот вам памятная доска этому чиху; а здесь поэт такой-то почесал за ухом проездом из М. в К. – в честь этого – памятник-расческа! Невольно улыбнешься такой прыти людей и их желанию увековечить свои пенаты рядом с кем-то из великих, что, впрочем, совсем не наказуемо, а в свете последних новомодных (но практически бесполезных) туристических веяний – так даже наоборот.

Но все-таки история с Антоном Павловичем и Лукой (Сумами) уж очень выбивается из этого ряда комических случайностей. Чехов провел здесь не одно лето, искренне любил наши места, и они оставили в его душе заметный след. Есть и кровная связь – на Лучанском кладбище похоронен брат Антона Павловича. Словом, имя великого писателя и драматурга не на веревке притянуто к Сумам, и наш город, не очень-то избалованный знаменитостями, как собственными, так и приезжими, все эти годы отвечал Чехову взаимностью, как мог. На творчестве Чехова, на периоде его биографии, связанном с Сумами, сформировалось не одно поколение литературоведов, исследователей творчества, музейных работников, которые прикладывают невероятные усилия для сохранения памяти о писателе и самого музея. Но только их усилий здесь недостаточно.

На минувших выходных в усадьбе Литваревых мы с печалью рассматривали заброшенные помещения. Какой же дом был, какой сад! Стены и сейчас стоят, и сад присутствует; даже пруд, правда, похожий больше на небольшое болотце, еще не пересох. Сюда бы денег дать да воспроизвести все в первозданном виде, плюс открыть действующую экспозицию, расширить этот живописный творческий уголок, оживить его, сделать еще одним современным культурным центром. А то стыдно перед гостями города, ведь практически все приезжают сюда, потому как Дом-музей Чехова – один из немногих объектов в Сумах, действительно заслуживающих внимания. Любящие сердца и души для Чехова у нас найдутся, но как быть с деньгами? Понятно, что это дорого, но почему бы не начать сейчас – и лет за пять не привести усадьбу в вид, которого она достойна? Неужели Антон Чехов этого не достоин? Или много у нас деятелей мировой величины на Луке рыбу удили?

Это нужно делать. Точнее, это нужно начинать делать! В жизни каждого чиновника, при всех плюсах и минусах, всегда есть место для правильных поступков, по которым тебя будут оценивать в недалеком будущем и даже в скоротечном настоящем.

Антон Чехов, как известно, родился и провел детские и подростковые годы в Таганроге. Мама его была украинка, так что в некотором смысле он действительно «великий украинский поэт». Как сам он отмечает в дневнике, русскую речь до приезда в Санкт-Петербург он практически не слышал, вокруг все говорили на украинском («малороссийском», если быть точным к оригиналу). Интересно, как бы Чехов воспринял украинскую независимость, учитывая распространенное мнение, что русский интеллигент и демократ заканчивается там, где эта вот самая украинская независимость начинается? Что написал бы в своих воспоминаниях о нынешних Сумах? Наверняка бы принял «Антифашистский марш» за слет черносотенцев и принялся бы оказывать первую медицинскую помощь детям, часами стоящим на солнцепеке. А митинг оппозиции наверняка выглядел бы в его глазах безграмотной сходкой, где некоторые участники явно нуждаются в срочной медицинской помощи несколько иного характера.

Наверняка интеллигенту Чехову наш мир показался бы невероятно диким, но, боюсь, наибольшее, что его поразило бы, – отсутствие приличного общества. Семью Линтваревых вряд ли кто-то в Сумах смог бы сегодня подменить хоть на пару дней.

Даже боюсь себе представить визит доктора Чехова, который в свое время добровольно поехал работать на каторгу на Сахалин, долгое время служил сельским врачом, в сумские городские больницы. Безусловно, он был бы поражен так далеко шагнувшей вперед медициной, однако наверняка был бы шокирован черствостью и корыстолюбием.

Чехов бывал в Сумах во времена, когда городской голова и депутаты городской думы вкладывали свои средства в развитие города. Все они были людьми уважаемыми, образованными и, естественно, далеко не бедными, но все их добродетели были приобретены ими никак не во время исполнения общественной нагрузки на службе во благо городской громады, никак нет. Поэтому, лицезрев нынешнего городского голову и услышав его «азаривку», Антон Павлович бы наверняка смутился и подумал что-то не очень лицеприятное о нынешней системе выборов, ибо подумать что-то нелицеприятное о сумчанах он, по старой памяти, никак не может. Впрочем, короткая прогулка по городу достаточно быстро развеет его светлые воспоминания о том городке, который он помнил все эти 125 лет. Вместо чисто выбритого трезвого, одетого в праздничную белую одежду мужика, по будням работящего, а по выходным и праздникам хорошо поющего, всегда веселого и никогда не пьяного, Антон Павлович обнаружит одетых в спортивные трусы и обвислые майки пацанчиков или мужичков с брюшками и с бутылками пива в руках. Вместо нарядно одетых женщин, ведущих себя с достоинством, и ухоженных крестьянских деток взгляду и слуху писателя предстанут особи сомнительного гендерного предназначения, орущих и пинающих своих детей. Вместо чинных и уравновешенных горожан, уважающих себя и окружающих, писатель вдруг обнаружит нервную взвинченную толпу, которая настолько неорганизованна, что не может даже правильно перейти дорогу на зеленый свет на пешеходном переходе; ведущую себя вульгарно и, как правило, плохо выражающую свои мысли даже при наличии оных на любом из известных человечеству языков.

Что и говорить, сравнение наверняка будет не в пользу нашего времени, но далеко не потому, что совсем исчезли вменяемые люди, нет. Просто в большом количестве люди противопоказаны даже людоедам, не говоря уже о великих гуманистах, тем более, что при приближении оказывается, что на самом деле вокруг – огромное количество добрых, воспитанных, культурных людей. Но разглядеть их и разыскать за дымом от культурно-духовных пожарищ и общественно-политических катастроф очень сложно.

Впрочем, несмотря на все это, Чехов все-таки рискнул и вернулся, чтобы открыть театральный фестиваль имени себя. Все правильно: где, как не в Сумах, «Чехов-фест» и должен проходить! Пусть пока Антон Павлович посмотрит прекрасные спектакли ведущих театров Украины, восхитится мастерством актеров и идеями режиссеров и наверняка воскликнет вслед за Ницше (тот еще, кстати, фашист): «Искусство нам дано для того, чтобы не умереть от истины!»

Будьте бдительны. До новых увлекательных встреч. Жизнь прекрасна. Политики приходят и уходят, а Антон Павлович вечен. И гуманизм его вечен. И именно поэтому, выражаясь этим ужасным языком ПРопаганды, никакой «фашизм не пройдет». Потому что пока мы читаем «Каштанку» и другие рассказы Чехова, пока ставим и смотрим «Дядю Ваню» и «Чайку», мы любим Человека. Все остальное – от лукавого.