Именем погибшего сумчанина побратимы назвали отряд мстителей (фотофакт)

«Створено підрозділ “Месники iм. Сергiя Табали” (Сєвєра)», – написал на своей стрнице в фейсбуке лидер областной организации «Правый сектор» Николай СУРЖЕНКО и выложил фото.
Напомним, 18-летний сумчанин Сергей Табала был одним из «киборгов», защищавших аэропорт в Донецке. Он погиб 6 ноября, похоронен на Аллее почетных граждан в Сумах.

18-летний “киборг” Сергей Табала: “Жаль, что за Украину я могу умереть только один раз”

Сергей Табала не любил давать интервью. На беседы с журналистами у 18-летнего парня никогда не было времени: он то все время стоял на передовой на Майдане, то затем воевал с сепаратистами на востоке. А когда в донецком аэропорту начались ожесточенные бои, не раздумывая поехал туда. В октябре Сережа вынужден был вернуться домой — получил осколочные ранения в ногу и в грудь. Выписавшись из больницы, решил поговорить с журналистами. Записал благодарственное видеообращение к волонтерам и дал короткое интервью одному из телеканалов. Должен был приехать в студию на прямой эфир, но не смог. Через несколько дней после своего интервью Сережа погиб, – сообщают ФАКТЫ.
«Внимание! Начался мощный штурм аэропорта! С девяти часов штурмуют вышку. При массированной артподдержке один из снарядов попал в пост, среди бойцов погибший — друг „Север“ (боец с позывным „Север“ 5-го отдельного батальона Добровольческого украинского корпуса (ДУК) „Правого сектора“, житель города Сумы, всего 18 лет). На данный момент штурм продолжается, вся мощь украинской артиллерии работает, чтобы отбить нападение».
Родные Сергея Табалы узнали о его гибели из этого сообщения в соцсетях. Не поверив, стали звонить командиру и сослуживцам сына. Сережины друзья тем временем не могли даже забрать его тело — оно осталось в той части аэропорта, которую постоянно обстреливали боевики.
— Я действительно не поверила, что это случилось именно с Сережей, — говорит Богдана Онопчук, подруга Сергея Табалы. — Как, если мы совсем недавно переписывались? Последнее, что он написал мне: «Не волнуйся, у нас все нормально». Впрочем, он всегда так отвечал — и мне, и своей маме. Не хотел волновать. И только потом мы узнавали, что с ним происходило на самом деле.
Например, когда «Север» был в донецком аэропорту, прямо рядом с ним взорвалась граната. Сослуживцы до сих пор не понимают, как он тогда выжил. Сережа получил множественные осколочные ранения в грудь. Но даже после этого отказался уезжать. Заявил, что «ему почти уже не больно», а ребят он не бросит. И продолжал воевать. Когда Сереже стало хуже, командир все же отправил его домой в Сумы.
Там Сергея положили в госпиталь. Но долго лечиться парень не собирался. Как только ему стало лучше, объявил, что возвращается в аэропорт.
— Я попыталась его отговорить, — вспоминает Богдана. — Какой аэропорт, если еще даже швы не сняли? Напоминала, что врачи запретили нагрузки, и очень просила остаться. Сережа, как всегда, отшучивался. Я несколько раз провожала его на войну и всегда слышала одно и то же: «Ну вы, женщины, даете! Чего же сразу плакать-то? Вернусь я, никуда не денусь». Я вытираю слезы, а он стоит, улыбается. Что бы с ним там, на востоке, ни происходило, он оставался спокойным.
Так же спокойно Сережа рассказывал журналистам программы «Храбрые сердца» на канале «1+1» подробности одного боя.
«Мы понимали, что отступать нам некуда, — рассказывал „киборг“. — Оказались в окружении с трех сторон. Сгорели танки, БТРы с обеих сторон. В тот день мы многих потеряли. Девять „двухсотых“ и двадцать „трехсотых“. Но если подумать, это обычная ситуация для фронта. Да и кто, если не мы…»»)
По словам сослуживцев, Сергей всегда так говорил. Поэтому и на Майдане, и на востоке рвался на передовую. Такое воспоминание о погибшем парне в редакцию «ФАКТОВ» прислал руководитель «Правого сектора» в Сумской области Николай Сурженко:
«Правильный. Во всем правильный. Немного непослушный на первый взгляд, но безгранично ответственный за своих товарищей. Вспоминается, как весной он вернулся с Майдана в абсолютно стоптанных ботинках. Даю ему 500 гривен, чтобы купил нормальную обувь по сезону, а он взял себе дешевые отечественные берцы. «Мне и так сойдет, а ребятам надо было немного помочь», — сказал. Такое впечатление, что это о нем снимали фильм «Брат». Типичный Сергей Багров в поисках правды, потому что, как он считал, в правде — сила. Такое же поношенное пальто, футболка, джинсы и военная обувь, за спиной наплечник, немного взлохмаченные волосы…
Во время Майдана он напросился со мной на одно задание — я должен был везти группу националистов, чтобы найти в Донецке активистов, готовивших антирежимные акции на Донбассе. Малой стал для меня тогда младшим братом. Напоминал мне меня самого в 18 лет — идейный, умный не по годам. Сергей увлекался историей, философией, психологией. Я взял его под опеку и пытался уберечь от ошибок в жизни. Не удалось… До сих пор в голове звучат его слова: «Умирать нам рано — мы должны победить. А если со мной что-то случится, не оплакивайте, потому что боги меня любят. Кто, если не я? Когда, если не сейчас?»
— В том, что его охраняет какая-то высшая сила, мы не сомневались, — говорит друг Сережи Кирилл. — Все травмы и ранения каким-то чудом обходили его стороной. У нас у всех еще на Майдане были осколочные ранения, контузии, переломы. А Сережа вроде бы все время на передовой, но оставался целым и невредимым. И все так же отшучивался: «Боги меня любят». Говорил именно «боги», потому что был язычником…
Мы познакомились на Майдане. Сережа, 18-летний парнишка из Сум, приехал туда в первых числах декабря. Мы с ним жили в Доме профсоюзов и много чего вместе пережили. Сережа говорил, что вышел на Майдан из-за того, что «Беркут» избил мирных протестующих. До этого он был обычным студентом сумского колледжа. Хотя нет, все равно необычным. Сумы — город русскоязычный, да и в семье Сергея говорят по-русски. А от него можно было услышать только идеально правильную украинскую речь. «У своїй крайні я хочу говорити лише національною мовою. Це правильно, так має бути», — объяснял он. Сделал себе две татуировки. На левой руке надпись «Слава Україні!», на правой — «Героям слава!» А еще ребята в шутку называли его преподавателем (улыбается). На Майдане он… читал нам лекции. Вернемся после очередного боя, раненые, уставшие, сядем на карематах и просим Сергея: «А почитай-ка нам лекцию». И этот 18-летний мальчик начинал рассказывать нам о физике, генетике, точных науках. Мы обожали эти лекции.
Уже после событий на Майдане мы случайно встретились в центре города. «Приятель, ты жив!» — налетел на меня Сережа с объятиями. Как мы оба были рады этой встрече!
— К нему на Майдане все тянулись, хотели познакомиться, — вспоминает знакомая «киборга» Мария. — Он как будто излучал свет изнутри. А еще меня поражала его смелость. Отправляясь как на баррикады, так и в зону АТО, Сережа, казалось, абсолютно не боялся. Он когда-то сказал: «Для меня честь — умереть за Украину. Жаль, что за нашу страну я могу умереть только один раз».
— Как сказал один из друзей «Севера», складывалось впечатление, что ему не 18 лет, а все тридцать, а то и сорок, — продолжает Богдана Онопчук. — Я тоже познакомилась с ним на Майдане. Сергей был среди протестующих, которым я разносила горячий чай на морозе. А когда начались события на востоке и я стала волонтером, снаряжающим бойцов АТО, мы опять встретились. Сережа, как и другие ребята, пришел за военной амуницией. Готов был ехать, но его взяли только на тренировочную базу. «Не подходите по возрасту», — объяснили ему. Сережа места себе не находил: «Я так не могу. Мои братья сейчас там гибнут, а я сижу сложа руки?!» В конце концов сам взял и поехал… Помню, плакала, не хотела его отпускать.
Во время последнего его приезда все вдруг изменилось. Сергей не стал делиться подробностями того, что творится в донецком аэропорту. Но неожиданно сказал: «Ты должна привыкать жить без меня. Так, как будто я погиб». «С ума сошел? — возмутилась. — Я знаю, что ты вернешься живым!» Сережа промолчал. И… составил завещание. Написал его на бумаге и сделал аудиозапись. Попросил нас, близких людей, об одном: не оплакивать его и продолжать бороться за свою страну. Позже и у меня появилось плохое предчувствие. Приснилось, будто мне позвонили с незнакомого номера и сказали, что Сережа погиб. Я приезжаю, а в меня летит его оторванная нога… Затем приснилось, как Сережа лежит с закрытыми глазами и не дышит. С тех пор боялась звонков с незнакомых номеров. Думала, что если с моим «Севером» что-то случится, мне позвонят с чужого телефона. Но получилось не так, как во сне. О гибели Сережи сообщил его друг.
У Сергея остались бабушка и мама. Отец парня умер, когда ему было пять лет. Сергей Табала стал самым младшим среди погибших бойцов АТО в Сумской области. На его похороны пришли тысячи людей. Траурная процессия проходила на площади Независимости в Сумах. Похоронили Сергея на Аллее славы рядом с другими героями.
На днях Сережины друзья нашли его дневник, который он вел во время войны. В прошлом месяце, 30 октября, Сергей написал:
«Ненавиджу війну за розлуку із рідними і любими та за те, що забирає гідних. Тут насправді почуваєш себе живим. Тут щиро радієш звичайним речам. Тут по-справжньому з’являються причини цінувати та ненавидіти. Рай та Пекло романтичної душі. Двояка філософія цього світу».
01.11.2014. «Люблю людей, що поважають нашу справу і з вдячністю нам про те говорять. Завдяки ним я раз за разом твердішаю в міркуванні про те, що наша справа вірна! Але ще сильніше я люблю тих, хто, сидячи вдома, боячись навіть думати про справжню війну, говорить про нашу «боягузливість»… Слухаючи історії про таких людей, я тішусь тим, що в моєму житті все добре і я, на відміну від них, обіцяючи покласти душу й тіло на вівтар волі і честі, тримаю своє слово. Я не стану говорити: «Я за вас воюю, а ви таке говорите…» Не хвилюйтесь, я воюю не за вас. Я воюю за мою родину, за моїх друзів, за посмішку тієї, чий голос підтримує мене на цьому шляху».
Последнюю запись Сергей сделал за два дня до гибели. В тот день он написал:
«Черговий раз пересвідчився, що боги мене люблять! Кілька годин тому в амбразуру залетів ВОГ17 (граната з АГС). Вибухнувши, він посік нашого побратима, я сидів за метр від нього. Хвала богам, я абсолютно цілий, навіть не контузило…»