Общее недомогание

Рассказ человека, который был одним из многих и пострадал не сильнее всех

Общаясь с нами, Василий ТИМЧЕНКО настойчиво подчеркивал, что его история не уникальна и отличается от тысяч подобных лишь деталями. А финалы, как он говорит, бывали и похуже…
Василий Тимченко работал плотником на советском предприятии “Сумыспецстрой” и не имел понятия ни о какой катастрофе, как и все обычные граждане СССР. Неожиданно получил повестку из горвоенкомата – его призывали на какие-то специальные военные сборы. Он точно помнит: 6 сентября 1986 г. в составе очередного контингента отправился в Белую Церковь. Там людей переодели в военную форму, отобрали у всех военные билеты (важный для дальнейшего рассказа факт) и развезли по местам дислокации.
Призванных возили на работы непосредственно на Чернобыльскую АЭС. Василий Тимченко работал в особо опасной зоне №3, занимался дезактивацией третьего энергоблока, который находится рядом с тем самым, всемирно известным четвертым. Проработать лично ему пришлось недолго – на третий день почувствовал себя плохо, очень плохо. Конечный этап пути – 408-й военный госпиталь в Киеве. Василий Тимченко не знал, что первые признаки недомогания – сигнал о том, что он стал другим человеком и прежним ему уже не быть.
В госпитале стали проявляться радиационные ожоги. Как говорит Василий Тимченко, врачиха сразу посоветовала: “Не дергайся, не качай права – все равно ничего не докажешь!” Слова оказались правильными до вечного стыда.
В родном городе ликвидатора приняли без особого почтения. В военкомате хотели даже оштрафовать за утерю военного билета, но все же выдали дубликат. Правда, там не было записи о том, по какому приказу он оказался на работах по ликвидации, в какой зоне работал (а это очень важно). Просто: “Принимал участие” – и все. Ради этих документальных уточнений ликвидатору пришлось ехать в Белую Церковь самому.
Позже официально сообщили, что военный билет найден – получите. Тимченко отказался, предложил сжечь – его можно понять.
Вторую группу инвалидности присвоили не сразу. Пришлось работать, хотя полученная доза облучения мешала. В трудовой книжке плотника некогда четвертого разряда Тимченко после благодарности “за выполнение патриотического долга” следует запись: “В связи с введением новых условий оплаты труда установить второй разряд”.
Побывал наш собеседник и в незнаменитой “шестерке”. “Это настолько особая московская больница, что даже улицу, на которой она стоит, несколько раз переименовывали”, – выдал бывшую государственную тайну Василий Тимченко. Туда везли всех облученных. Обследовали, лечили, но ничего не говорили. Там ему удалось на время выкрасть свою медицинскую карточку, из которой можно было узнать много подробностей о себе. В частности, о содержании в организме цезия-173. Казалось бы, человек имеет право знать, но, ничего не зная, даже предполагать было нельзя. Из “Памятки для больных, поступающих в клиническую больницу №6 (ту самую хитрую московскую “шестерку”): “Не разрешается… Вести разговоры о месте и характере работы”. Все, что было тайной, теперь – неудобная для огласки информация. В больничной карточке человека – десяток частных диагнозов, касающихся заболеваний различных органов, расстройства систем организма, но ни слова о причинах – будто не было ни аварии, ни пациента на ликвидации последствий.
Хотеть Василию Тимченко, вроде бы, больше нечего – получил вторую группу инвалидности, многие даже сдуру завидуют, хотя во время его путешествий по госпиталям в Сумах ходили разные слухи. “На “Сумыспецстрое” профком даже по рублю собирал – кто-то сказал, что я уже умер…” – вспоминает он. Но это не смешно. Главное, чего хотел бы наш собеседник – “…чтобы окружающие осознали, как нам больно и что многие теперь процветают ценой этой боли”. А на прощанье опять подчеркнул, что он – один из тысяч, и ко многим Чернобыль был еще более жесток…