Мухи Нестяжайского

Нестяжайский был одинок в своих страданиях. Дети у него были в разных городах и поселках всякого типа, жена зачем-то ушла к кому-то получше, единственной отрадой оставалось хозяйство. Немаленький участок, домик в полтора этажа, транспортное средство «жигули» — старенькое, но крепкое. На участке — теплички, вольерчики с нутриями и кроликами, цветы не для красоты, а для реализации… Не унывал Нестяжайский, только уставал очень. Уставать надоело, поэтому нырнул он однажды в так называемую всемирную паутину. Паутина — слово неприятное, если ты муха. А для паука — самое родное. Там всякие убогие насекомые жужжат в ожидании съедения. «Познакомлюсь, — кричат, — с перспективой создания!» Нестяжайский был готов познакомиться и созидать на этой почве.

Первую муху звали Мариной, для знакомства Нестяжайский вызвал ее весной, когда работа на участке только начиналась, но было ее невпроворот. Впрочем, Марины оказалось тоже немало. Плотная, широкая была женщина. Вскопать сотки, приближающиеся к гектару, — только игра мускулов и демонстрация форм. Хотя содержание Нестяжайского тоже вполне устроило. Марина по окончании отпуска была отвезена на «жигуле» до самого вокзала и в благодарность получила обещание звонить и писать.

Муха Светлана лихо разбрасывала по участку органические удобрения, не обращая внимания на бесполезность французского дезодоранта, которого она не пожалела для «знакомства с целью создания». Была она не столь широка, но вынослива, работала в недвусмысленном купальнике, чем понравилась дополнительно. До вокзала «жигуль» домчал Светлану с чувством глубочайшего удовлетворения. Она также была поощрена честным словом Нестяжайского, к которому отнеслась с доверием и благодарностью. И к самому слову, и к произносящему.

Любаша не была красавицей, но руки… Они были даже не золотые, а платиновые с вкраплениями бриллиантов. Колорадские жуки, эти циничные полосатые бандиты, впадали в ступор при виде Любаши и просили быстрой смерти, в чем добрая женщина отказать не могла. Но Любаша оказалась еще и талантливым автослесарем. Гаечные ключи и отвертки порхали в ее уникальных руках, как тропические бабочки, сварочный аппарат сразу признал своего человека, старый и несентиментальный «жигуль» млел от симпати и благодарности. И в положенное время он отвез Любашу на вокзал лихо, как тройка с бубенцами.

Шли дни… Вызванная к уборке урожая Настя орудовала лопатой, как виртуоз. Нестяжайский любовался зачарованный. Настя оказалась еще и неплохой работницей горячего цеха. Дни могла провести у плиты, закатывая в банки огурчики-помидорчики. Кролики и нутрии принимали ее за родную маму, не задумываясь о перспективе. Отвозить такую женщину на вокзал было жалко, но нужно. Не жениться же было Нестяжайскому! Прощание было легким, а зима долгой, но вполне благополучной. Нестяжайский округлился и вообще улучшил свое благосостояние — благо, было чем. Паутине он был благодарен и по весне ждал от нее много полезного. Весна пришла вовремя, и в один из ее дней во владениях Нестяжайского скрипнула калитка. Почему-то промолчал раздражительный волкодав Муму. Он узнал знакомых…

По ухоженному участку уверенно шагали Любаша, Светлана и Марина. «Здрасьте, девочки» их не остановило, а забывший устав караульной службы Муму только вилял хвостом…

Повели себя девушки как-то деструктивно и не по-женски жестко. О, с каким мелодичным хрустальным звоном разрушались теплицы! Банки с огурчиками-помидорчиками напоминали артиллерийские снаряды. Сколько несовместимых с жизнью травм получил «жигуль»! Но более всего пострадали лицевая часть и туловище несчастного Нестяжайского. Паутина сыграла с ним злую шутку. Действительно, сегодня ты в ней паучком работаешь, а завтра можешь оказаться мухой…