Запад нам поможет?

О той части внешнеполитической «Доктрины Обамы», которая касается Украины, мало писали в украинских СМИ – она разрушает наши иллюзии. Приводим ее изложение в виде интервью Джеффри Голдбергу из издания Atlantic в нашем переводе.

О причинах вторжения в Украину Путина:

– Путин действовал в Украине в ответ на действия сателита, который собирался выскользнуть из его рук. И он импровизировал таким образом, чтобы удержать свой контроль. Он сделал то же самое в Сирии, и это дорого обошлось благополучию его собственной страны. Те, кто считает, что так или иначе Россия находится в более выгодном положении сейчас, в Сирии или в Украине, чем она была прежде, до вторжения в Украину или до развертывания военных сил в Сирии, в корне неправильно понимают природу власти во внешней политике или в мире в целом. Реальная власть означает, что вы можете получить то, что хотите, не используя насилия. Позиции Россия были бы гораздо сильнее, если бы Украина выглядела независимой страной, но оставалась клептократией, находящейся под контролем Путина.

Стратегия Обамы проста: Украина находится в зоне корневых интересов России, а не США, так что Россия всегда будет поддерживать усиление своего господства там:

– Дело в том, что Украина, которая не входит в НАТО, всегда будет уязвимой для военного доминирования России независимо от того, что мы делаем.

– Реалист или фаталист Обама в том, что касается Украины?

– Скорее реалист. Но это пример того, что мы должны быть очень четко понимать, в чем состоят наши основные интересы и за что мы готовы воевать. И в конце концов, там (в Украине) всегда будет некоторая неопределенная ситуация.

Отвечая на критику этой политики, он сказал:

– Я думаю, что лучший аргумент тех, кто критикует мою внешнюю политику, состоит в том, что президент недостаточно использует переломные ситуации. Он не позволяет себе реагировать на них действиями, которые заставили бы людей подумать: «Ничего себе, наверное, этот парень немного сумасшедший (Прим.: Отсылка к «Стратегии безумца Никсона» – запутать и запугать своих врагов, заставляя их думать, что вы способны совершать иррациональные поступки).

– Но давайте рассмотрим подход Никсона,-говорит Обама.–В результате мы сбросили больше боеприпасов на Камбоджу и Лаос, чем в Европе во время Второй мировой войны, и все же, в конце концов, Никсон ушел, Киссинджер отправился в Париж, а все, что мы оставили после себя, – это хаос, жертвы и авторитарные правительства, которые, в конце концов, через время родились из этого ада. Когда я собираюсь посетить эти страны, я пытаюсь понять, как мы можем сегодня помочь им убрать бомбы, которые по-прежнему отрывают ноги маленьким детям.

Ну и каким же образом эта стратегия продвинула наши интересы?

– Но что, если Путин станет угрожать, скажем, Молдове – другому уязвимому государству на постсоветском пространстве? Не было бы полезно, чтобы Путин считал, что Обама может рассердиться и поступить иррационально из-за этого?

 

– Нет никаких доказательств в современной американской внешней политике, что на это отреагируют именно так. Люди реагируют основываясь их императивах, и если это действительно важно для кого-то, это не означает, что это важно для нас. Они знают это, и мы знаем это. Есть способы сдерживания, но это требует от вас очень ясного предвидения, за что стоит идти на войну, а за что нет. Теперь, если в этом городе (Вашингтоне) есть кто-то, кто будет утверждать, что мы должны подумать о войне с Россией из-за Крыма и Восточной Украины, они должны предельно ясно сказать об этом. Идея, что жесткая риторика или какие-либо военные действия, касающиеся этого конкретного региона, каким-то образом повлияют на принятие решений Россией или Китаем, противоречит всем свидетельствам, которые мы видели за последние 50 лет.