Последний свидетель

Политики спорят, был ли голодомор в Украине, а наши бабушки и прабабушки до сих боятся даже воспоминаний

О голодоморе 82-летняя сумчанка Надежда Александровна знает не из уроков истории, хотя это слово услышала только в конце 90-х. Женщина просила не упоминать ее фамилию — ни девичью, ни в замужестве. Она при ясной памяти и светлом уме, но убеждена, что коммунисты не оставят ее в покое.

Чувство страха у пожилой женщины еще с 30-х — когда отца девочек по соседству забрали «работники органов». У памятника жертвам голодомора в нашем городе она не была — большие расстояния ей уже не под силу. Но при Надежде Александровне лучше не говорить, что есть мнение, будто голодомора не было. Потому что до сих пор самым ярким детским воспоминанием осталось желание досыта наесться горячего супа…

Люди на ветру

В 1932-м девочке Наде было шесть лет. Детских фотографий не сохранилось. «Нам было негде и не за что фотографироваться. Жили в бедности, работал только отец», — рассказывает Надежда Александровна. Она коренная сумчанка, ее родители жили в в районе нынешнего Белопольского шоссе. Возле моста через р. Сумка в голодном 32-м стояли так называемые «бараки». Помещение охранялось молодыми коммунистами с винтовками. А на телеге каждый день туда из сел свозили умерших и обессилевших от голода людей.

«Из того времени помню людей, идущих по улице, шатающихся и падающих», — рассказывает она. В компании детей Надя не раз бегала за телегой — интересно. Многие люди еще шевелили руками, ногами. К баракам никого не подпускали — дети наблюдали издалека.

По ее словам, на кладбище по ул. Баумана каждый день хоронили умерших в бараке. Выкапывали общую яму, и двое мужчин бросали туда трупы. Один держал мертвого за ноги, другой — за руки. «Зрителей» прогоняла охрана — вооруженные штатские. Силу не применяли, но на детей кричали. «Говорили такое, что повторять не хочется», — рассказывает Надежда Александровна.

Цена хлеба

В семье Надежды Александровны удивительно бережно относятся к хлебу — у детей, внуков, правнуков. В доме не увидишь недоеденных брошенных кусков. Это не случайно — в 1932–1933 гг. она получала в день 300г черного грубого хлеба. «Это благодаря отцу. Он работал на заводе им. Фрунзе в цеху, в котором рабочим на всех членов семьи выдавали по 300г хлеба. Только благодаря хлебу и выжили» — вспоминает Надежда Александровна.

Отоваривать карточки ходила только мама. Как-то пошел старший брат Нади, но по дороге съел почти весь хлеб. Щипал по чуть-чуть и принес домой меньше половины. Мама нигде не работала, как и большинство женщин в Сумах в то время. На огороде удавалось что-то вырастить и сохранить, потому что не раз ночью кто-то выкапывал картофель, собирал овощи. Суп для семьи мама варила один раз в день, давала поесть немного. Надежда Александровна говорит, что его с трудом можно было назвать супом — вода, немного крупы и, если повезёт, картошка.

Привыкли к смерти

За время голода дети привыкли к смерти, перестали бояться мертвых. Их не смущали и чьи-то распухшие ноги. Надежда Александровна запомнила, что ноги соседей именно так и выглядели: «Помню, выйду на улицу, солнце светит. А соседские девочки, мои сверстницы, сидят на скамейке с опухшими ногами. На ногах трещины, из ран сочится сукровица».

Соседские девочки выжили, их родители тоже. Отец вырезал деревянные ложки и продавал на рынке. За вырученные деньги семье удавалось купить продукты. Но старший сын в семье, Алексей, умер от голода. Надежда Александровна помнит, как к соседям пришли люди и сообщили: «Идите на кладбище и похороните Лешу. Вороны уже выклевали ему глаза». Алексей был подростком, сам пошел на кладбище умирать. Лег и умер. Родители еле нашли силы, чтобы его похоронить.

О голодоморе помнили долго. В 1934 г. Надя пошла в школу. Вместе со старшим братом носили по очереди одно пальто. «Я после уроков спешила домой, чтобы снять пальто и отдать брату. Он также запрыгивал в мою обувь — валенок и ботинок», — вспоминает женщина.

Голод 30-х она сравнивает с неурожайным 1947 г. Говорит, что тогда в Сумы из сел приезжало много крестьян, они продавали дрова и покупали продукты. Но люди на улицах тогда все же не умирали.