Настоящий полковник

Сначала он служил в кавалерии и НКВД, а потом охранял Хрущёва

Пожилые люди, проживающие на одной улице с Николаем РИПОЙ, знают его давно — лет пятьдесят. Среди местных его известность объясняется легко: до выхода в 1969 г. на пенсию он несколько десятилетий проработал в правоохранительных органах. Сразу после окончания Великой Отечественной войны был инспектором разрешительной системы, а потом следователем Сумского городского отдела. На пенсию в звании капитана милиции уходил с должности участкового инспектора.

В середине октября полковнику в отставке Николаю Рипе исполнилось 95 лет. У него есть два сына, но бывший милиционер предпочитает жить отдельно от них в частном доме. У него небольшое хозяйство. Военная выправка чувствуется не только в его манере держаться. Говорит он сдержанно, взвешивая каждое слово. Беседуя с ним, невольно ловишь себя на мысли, что разговариваешь с человеком, которому на вид можно дать от силы лет 65. У него хорошая память. А вспомнить ему есть что.

Наша служба и опасна, и трудна

Родился Николай Рипа в с. Голинка Бахмачского района Черниговской области в 1914 г. Его отец погиб в Первую мировую войну и мать одна воспитывала четверых детей. Когда Николаю пришла пора идти в армию, то пошёл служить сразу. «Я окончил четыре класса. В армии меня направили в кавалерийскую школу при 52-ом кавалерийском полку, стоявшем в г. Гайсине Винницкой области. Окончил её в 1935 г. Демобилизовавшись из армии, приехал в Бахмач и пошёл работать в железнодорожную охрану», — вспоминает он.

Будучи охранником, Николай мечтал работать в Народном комиссариате внутренних дел (НКВД). Но не потому, что эти четыре буквы вселяли ужас в сердца людей в том далёком 1937 г. Ему хотелось быть милиционером, чтобы бороться с бандитами. Дело в том, что однажды поздно ночью на улице пять человек пристали к его брату. Брат был не из робкого десятка и решил дать отпор неизвестным людям. И тогда один из нападавших из обреза выстрелил ему в голову. «Брат чудом остался жив. Пуля вышла возле уха. В НКВД меня сразу не взяли — долго проверяли. А тогда проверяли не так, как сейчас, что пьяных могут принять. Да и меня могли бы не взять — не та классовая структура. Тогда я был неопытным и не понял слов полковника, который мне сказал: а как же так, что тебя не расстреляли?» — рассказывает Николай Давыдович.

Годы испытаний

Война застала Николая Рипу в Белоруссии, где он служил милиционером на ст. Молодечно Белостоцкой ЖД. По его словам, сейчас этой станции уже нет: «До Минска было около 80 км. Я дежурил на станции. Хорошо помню, как паровоз притянул разбитые вагоны с Западной Украины. Первые пять дней бомбёжки не было. Потом налетели вражеские самолёты. Одни полетели на Минск, а другие начали нас бомбить. Все разбежались. На станции остались только я и командир отделения. Кажется, его звали Иваном. Он был опытней меня, т.к. уже воевал на реке Халхин-Гол с японцами в 1939 г. Он отправил свою семью. Начальники бежали. Мы остались одни. Командир сказал: надо идти к своим».
** В годы репрессий Николай Рипа чудом остался жив ***
К своим добирались через болота и леса. По дороге помогали беженцам. Николай Давыдович до сих пор не забыл гостеприимство белорусов. Говорит, что нам надо учиться у них. Добравшись до Могилёва, увидели бойцов Красной армии. «Мы просились в армию. Но всех „милицейских беглецов“, среди которых были и латыши, и литовцы, погрузили в вагоны и отправили в г. Горький, а оттуда в Москву», — уточнил он.

Николай Рипа рассказал, что в Москве из сотрудников внутренних дел сначала сформировали два особых батальона в структуре НКВД. Но через время их переформировали в артиллерийские полки. «Я попал во второй», — уточнил он.

Милицейские будни

Несмотря на то что полк был артиллерийским, сотрудники НКВД должны были ночами патрулировать улицы. Патруль задерживал всех подозрительных, а иногда и грабителей, и отправлял их в комендатуру. Так продолжалось до самой Победы.
После войны Николай вернулся в родное село. Немного погостил у матери и поехал в Киев искать работу. Название «НКВД» ушло в историю, и теперь на благонадёжность молодого человека уже проверяло КГБ. Не найдя тёмных мест в его биографии, ему поручили сначала охранять санчасть, а через время и Центральный комитет КПСС. «В звании старшего сержанта я стоял на входе ЦК на ул. Банковой. И к этому времени мне полностью уже доверяли. Видел многих политических деятелей того времени и секретарей обкомов. Мне исполнился 31 год. Я был молод и красив. Руководство посмотрело — парень ничего, и перевело охранять личный дом Никиты ХРУЩЁВА», — смеётся Николай Давыдович.

На какой улице находился дом Никиты Сергеевича, его бывший охранник уже забыл. Помнит, что дом ничем особым не отличался. Выдающийся политический деятель жил скромно. Кроме него в доме находились его жена Нина Петровна, тёща, две дочери и сын Сергей. Ещё одна дочь от первого брака жила со своим мужем отдельно от отца. Она болела туберкулёзом. «Проходя мимо нас, Хрущёв всегда здоровался. Я не помню, чтобы он с нами о чём-то беседовал. Дочкам на вид было около десяти лет. Они прибегали к нам и могли о чём-нибудь спросить и поговорить. Приходил и Сергей. Он был немного старше своих сестёр. У него болели ноги. Я хорошо запомнил сад — очень большой, не меньше трёх гектаров. Нам разрешали рвать и яблоки, и груши», — рассказывает Николай Рипа.

По правилам охранник обязан был сопровождать всех, кто переступил порог дома. Часто приходили электрики и сантехники. Сопровождая их по дому, Николай Давыдович неоднократно беседовал с Ниной Петровной. Говорит, что она была полячкой. «В доме особого богатства я не видел. Хозяева дома на богатство были не падкими — не то, что сейчас. Когда я попал первый раз в дом, его ремонтировали пленные немцы и венгры. Я их охранял. Пока шёл ремонт, Хрущёв жил на своей даче. Прошло около четырёх лет, и меня опять начали проверять. Начальству показалось, что мои родные живут зажиточно, и меня перевели в милицию. Так я попал в Краснополье. В это время я уже был лейтенантом. Женился. Жилья не было. Пришлось перебраться в Сумы. Чтобы получить квартиру, пошёл в участковые. Народ меня полюбил, но и боялся. Приходилось не только вести следствие по криминальным делам, но и строить „Химпром“. Так и проработал лет 25 до самой пенсии. Сейчас доживаю свой век. Всю свою сознательную жизнь отдал людям. Они меня не обижают», — сказал Николай Давыдович.