С днем рождения, Город!

Праздничное письмо городу Сумы в день его рождения

Здравствуй, Город!
Что мы можем тебе сообщить нового и необычайного, что мы можем тебе рассказать такого, чего ты не знаешь? За свои 352 года (или 355? О том, сколько тебе лет, спорят до сих пор, но у меня такое ощущение, что ты не очень этим озабочен) ты видел столько всего, что любой, даже самый фантасмагорический наш рассказ покажется тебе будничным.

Твои стены и мостовые видели столько подлости и доблести, столько предательства и героизма, столько добра и столько зла, что никакие наши сегодняшние деяния не способны по-настоящему всколыхнуть твою душу. Ты знал времена и посуровее: в тебе расстреливали и вешали людей, в тебя стреляли и утюжили тебя танками, над тобой в бреющем полете не раз пролетали тяжелые бомбардировщики, а сколько интриг, предательств, убийств и прочей мерзости хранишь ты в своих воспоминаниях… Равно как и самых достойных человеческих поступков.

Это наши, человеческие руки создали тебя: построили церкви, дома, заводы, детские сады и школы. Мы неотделимы друг от друга. Мы — это ты.

Город, ты хорошо знаешь цену человеческому тщеславию. Ты видел столько блестящих взлетов и столько трагических падений, столько пустых обещаний и проектов, равно и столько по-настоящему крепких, умных и деловитых людей, не бросавших слов на ветер, умевших заработать миллионы, которые они вынимали из своих кошельков, чтобы построить тебя, дать тебе воду, дать тебе хлеб насущный и хлеб духовный.

Ты знаешь не хуже нас, что время таких людей прошло, но ты также знаешь, что для того, чтобы такие люди снова появились, тоже нужно время. И ты терпишь, Город.

Ты ждешь, когда же мы наконец перестанем плевать на твои мостовые, когда перестанем засыпать тебя мусором, обворовывать тебя, ты ждешь, когда мы, наконец станем ухаживать за тобой, садить деревья и цветы, умывать тебя по утрам. Твоя водная артерия, река Псел, из последних сил борется с бензином, грязью и стоками канализации, борется и хочет выжить, чтобы не повторить судьбу своих сестер — Сумки и Стрелки, загнанных под землю и закованных в бетон. Город, ты все это терпишь. И как бы мы ни издевались над тобою, ты все еще не умираешь, ты стараешься быть для нас домом, уютным и красивым, ты делаешь для этого даже больше, чем мы, люди, ты выживаешь, несмотря ни на что.

Ты видел столько властей и столько кесарей, что новые, пришедшие в прошлом веке и в этом, казалось, не могли тебя уже ничем удивить. Однако даже ты был неприятно поражен, когда твои улицы и переулки, названные с верой и любовью людьми, которые закладывали в твои стены и мостовые первые камни и первые доски, и продолжателями их славного дела строительства Суминого городка, стали переименовывать и называть именами братоубийц и душегубов.

И как же ты, даже ты, видавший виды, содрогнулся, когда по всей округе стоял стон умирающих от голода людей! Людей, рвущихся к тебе, чтобы спастись здесь, под твоим крылом, но дошли лишь единицы — и ты до сих пор хорошо помнишь эти глубокие и черные, словно ямы, глаза умирающих детей… После этого вряд ли какие власти могут тебя удивить.

Сегодня ты с высоты прожитого тобою смотришь, как очередные мелкие лавочники делят твою землю и захватывают твои здания. Уже столько раз так было, и каждый раз казался им последним! Им всегда было мало, они готовы были презреть — и презирали! — тебя. Но ты знаешь, что нет ничего вечного — все пройдет, и все станет на свои места. Просто время такое. Иногда кажется, что тебе все равно, что тебе просто не хочется опускаться до этих мелких дрязг, и ты мудро взираешь на еще один случайный караван-сарай, который разбили в самом твоем сердце.

Город, ты сделан из камня и бетона, ты крепок и мудр. И твоя мудрость и твое каменное сердце помогает нам не разрушить тебя. Если бы ты был человеком, вряд ли смог стерпеть все унижения и издевательства, которым мы подвергаем тебя. Ты бы наверняка давно умер от горечи и отчаяния.

Город, ты с радостью и гордостью вспоминаешь, как добрые трудолюбивые люди пели на твоих улицах песни, слагали стихи и писали картины. Скольким людям ты дал вдохновение и укрепил таланты, сколько горячих человеческих сердец, исполненных любовью к людям и Богу, билось в тебе! Сколько блестящих умов вынашивали в тебе благородные идеи переустройства мира, сколько добрых сердец здесь отдавали последнее, чтобы спасти ближнего! Ты всех их помнишь. Помнишь — и это дает тебе силу и надежду на то, что скоро все переменится и вновь, как когда-то, тебя тоже будут любить. Не на словах, а по-настоящему, всей душой, как и водится между действительно близкими, каждую минуту помня об этом, подкрепляя свои слова поступками, достойными граждан.

Ты хорошо понимаешь, что не дождешься от нас благодарности ни за свое стоическое терпение, ни за любовь. Чему удивляться, ведь мы, люди, сами давно уже потеряли способность воздавать должное за добро и настоящие смелые поступки даже себе подобным. И наоборот, злые дела стали доблестью, и твоим именем неоднократно прикрывались последние подлецы и казнокрады. Мы так любим уничтожать своих героев и плевать на их могилы…

Ты привык к злословию в свой адрес — «мелкий, кугутский, большое село», но ты великодушен, ты понимаешь, что всякое дурное слово, обращенное к тебе, говорящий обращает прежде всего к самому себе. Ты прекрасно понимаешь — сам по себе ты ни в чем не повинен. Ведь ты — это не только стены, тротуары, дома. Город — это прежде всего люди, а все вышеуказанное происходит от них.

Наверное, если тебя что-то и расстраивает по-настоящему, так это твое здоровье. Последнее время оно становится все хуже и хуже. Заводы, созданные для того, чтобы ты был, дымят все больше, а зелени, деревьев становится все меньше и меньше, и ты начинаешь задыхаться. Ты с грустью понимаешь, что, если дело пойдет так и дальше, ты скоро станешь инвалидом и в тебе нельзя будет жить. Тебя еще можем спасти мы, люди, и ты с надеждой смотришь на то, как растут дети, как идут они первый раз в школу, как учатся писать свои первые буквы — и ты пытаешься угадать, нет ли среди них тех, кто поймет твою боль, кто спасет тебя.

Твои кладбища растут быстрее, чем ты на то рассчитывал, а в детских садах и школах все больше и больше пустых мест. Собственно, детских садиков и школ тоже становится все меньше и меньше. И ты по-настоящему этим озабочен. Ты никак не можешь понять, почему люди не берегут свое здоровье, почему так мало любят друг друга, почему не хотят рожать детей, почему обрывают свой род в угоду собственным утехам.

Город, ты грустишь за всеми, кто уехал из тебя. Уехал по разным причинам и по разным поводам: кто — по личным обстоятельствам, а кто — добывать себе деньги и славу. Ты помнишь их всех. Помнят ли они тебя? Наверное, для тебя это не так уж важно. Для тебя достаточно того, что какое-то время вы были вместе, какое-то время они дышали твоим воздухом, делали здесь свои первые шаги по траве, первый раз влюблялись и целовались в твоих беседках, мечтали, верили…

Ты отдал нам все, что мог. Другое дело, смогли ли мы взять с благодарностью все, что ты нам предложил? Хватает ли у нас ума и таланта, чтобы разобраться в тебе и в себе, чтобы оценить все, чем мы владеем?

Я знаю, город, у тебя есть чувство юмора. Я чувствую, как ты улыбаешься, глядя на то, как нынче в пятый раз перекрашивают альтанку в очередной нелепый цвет. Ты улыбаешься, Город, и твоя улыбка дарит нам надежду на рассвете каждого нового дня. С Днем рождения, Город! Спасибо тебе за все.

Жизнь прекрасна — ты это знаешь, как никто другой.