Как уходила Небесная сотня

Как расстреливали активистов Майдана на Институтской

В ходе столкновений 18–20 февраля в столице Украины погибли 82 человека. 20 февраля в народе уже назвали «кровавым четвергом», а снайперов — убийцами мирного населения. В то же время версии причин случившегося у протестующих и правоохранительных органов (при прежней власти) остаются различными. Активисты говорят, что по ним первыми открыли огонь силовики, в МВД настаивали, что стрелять начали со стороны Майдана, после чего бойцы спецназа и внутренних войск спешно покинули свои позиции, а останавливать атаку вооруженных людей пришлось уже с применением огнестрельного оружия. «Репортер» попытался восстановить хронологию событий четверга, посмотрев на них глазами очевидцев

На заднем дворе Михайловского Златоверхого монастыря прямо на траве лежат тела десяти убитых мужчин. Они прикрыты одеялами, простынями и украинскими флагами, пропитанными кровью. На ногах погибших активистов молодежная обувь — стариков среди этой группы убитых нет. На улице по-весеннему тепло, из-за облаков время от времени выглядывает солнце, а на деревьях, растущих на территории монастыря, суетятся и радостно щебечут птицы. Чем громче и веселее они поют, тем страшнее смотреть на обездвиженные тела мертвых. Собравшиеся вокруг убитых — в оцепенении.

— Боже мой, мальчики молодые совсем, за что они вас убили, — пожилая женщина плачет, глядя на ребят.

— Женщина, пожалуйста, я вас прошу. Отойдите подальше и там поплачьте. И так сил нет стоять, а вы нагнетаете… — взмолился один из бойцов Самообороны, охранявших вход на поляну.

— Кровь. Где кровь? Да я просто не вижу крови, не вижу ран, — один из сотников снова и снова осматривает тело погибшего товарища и сосредоточенно ищет раны, словно их отсутствие как-то меняет ситуацию. — Вот не нахожу крови, что ж так…

Тем временем убитых отпевают священники. Тела уже опознанных активистов переносят в машины и увозят в морг.

— Это, конечно, катастрофа, — говорит какой-то дедушка своему спутнику, указывая на погибших. — Но настоящая трагедия — вот она.

Старик показывает рукой в сторону девушки в красном пуховике, которая минуту назад опознала одного из убитых. Девушка тихо подошла к лежащему на земле парню, узнала его и так же тихо заплакала, потом долго всматривалась в лицо родного человека и гладила его по руке. Люди с закопченными дымом горевших покрышек лицами молча смотрят на это и крепко сжимают кулаки. Быть свидетелем этой сцены становится невыносимо. Птицы поют все громче.

В монастыре же все активно работают. Сегодня тут много раненых, уставшие врачи лишь изредка выходят на перекур из операционной. Киевляне не перестают приносить еду и медикаменты. Волонтеры быстро сортируют все это. Люди бегают, машины приезжают и уезжают. Слегка оправившись от первого шока, люди занимают себя хоть какой-нибудь работой, она помогает на какое-то время снять боль в сердце, отвлечься от случившегося.

Тот же ритм на Майдане. Молча, сцепив зубы, жители столицы продолжают подвозить шины, лекарства, продукты, дрова и бензин. Возле полевого госпиталя видны пятна крови, многие останавливаются возле них, смотрят и решительным шагом отправляются дальше. Активисты колют брусчатку, разливают по бутылкам зажигательную смесь, по пластиковым стаканам — суп и чай. Все готовятся к силовому развитию событий, но никто никуда не уходит. Внезапно со сцены объявили о том, что снайпер застрелил на Институтской еще одного активиста.

— Нелюди, — процедил возле меня седой мужчина и сильнее заколотил железной палкой по брусчатке.

Возле баррикады у Главпочтамта два седых деда-казака, раздетые по пояс, бьют в барабаны. Атмосфера накаляется.

Вечером в пятницу, на следующий день после перестрелки, на Майдане невероятно тихо. На фоне этой тишины невыносимо слышать женские рыдания. Под сценой стоят гробы, около них собрались родственники и друзья погибших. Под песню «Плине кача по Тисині» рядом со мной у перил торгового центра «Глобус» начинает по-детски плакать парень из Самообороны. Он вытирает слезы, размазывая копоть от шин по лицу. У мужчин постарше на глаза наворачиваются слезы.

После панихиды с Майдана Незалежности похоронная процессия направляется по улице Крещатик к последней баррикаде, после чего машина отвозит убитых на кладбище. Люди формируют для процессии коридор. Без подсказок со сцены толпа на площади начинает продолжительно скандировать: «Зэку — смерть!» и «Три-бу-нал!».

События того дня в корне поменяли настроение и требования Майдана, риторику лидеров оппозиции. Согласно сообщениям Министерства здравоохранения, по состоянию на 12:00 20 февраля погибло 35 человек. Всего с 18 по 20 февраля общее число погибших составило 82 человека. Принятие Радой на следующий день (в пятницу 21 февраля) Конституции в редакции 2004 года выглядит абсурдной и ничего не значащей новостью.

«Я первый раз видел смерть»

— Мне сложно говорить о точном времени каждого события, — рассказывает один из выживших участников происходящего в четверг Богдан, с которым мы пытались восстановить события этого дня. Невысокий крепкий парень родом из Тернополя дежурит около последней баррикады на Институтской — как раз в том месте, где еще вчера стояли бойцы внутренних войск и «Беркута», а он с товарищами спасался от пуль. Богдан приехал сюда поменять страну, потому что устал жить так, как жил. Он в каске и полной амуниции бойца Самообороны, печален и словоохотлив, чувствуется, что парню хотелось поделиться эмоциями после пережитого. — Вчера время здесь шло не так, как всегда. Мы настолько были напряжены, что казалось, уже два часа прошло, а на самом деле всего 10 минут.

Шаткое перемирие после событий 18 февраля, когда в правительственном квартале прошли столкновения с митингующими и началась зачистка Майдана, установилось к вечеру 19 февраля. Правда, «Правый сектор» перемирия не признал. Утром 20 февраля столкновения возобновились. Утром, в восемь или половине девятого, силовики по неизвестным причинам оставили свои позиции возле баррикады под монументом Независимости и покинули Октябрьский дворец. По словам Богдана, утреннее противостояние началось с брошенной со стороны силовиков свето-шумовой гранаты.

— Они бросили одну гранату, потом вторую. Наши, как обычно, ответили Молотовым. Потом нас начали теснить, а мы на них пошли. Несколько раз я слышал, как запускали фейерверки. Со стороны «Беркута» летели коктейли. От нас на тот момент почему-то мало коктейлей летело, но «Беркут» отходил, когда видел, что масса людей бежит на них с камнями. Боевыми еще не стреляли.

Около половины десятого под контролем протестующих вновь оказался Октябрьский дворец. По словам главы исполнительного комитета Европейской партии Виталия Щербенко, который в тот день занимался вопросом безопасности заложников Майдана из числа силовиков, в Октябрьском было взято шестьдесят пленных солдат внутренних войск.

— Когда Октябрьский дворец освободили, там остались заложники из бойцов внутренних войск. Я сразу пошел туда для того, чтобы обезопасить их от разозленных людей. Мы провели солдат до здания на Крещатике, 34, где они и находились до вечера.

Тем временем силовики заняли позиции за последней баррикадой на Институтской, недалеко от поворота на Банковую. Протестующие находились в нескольких десятках метров вниз по улице за второй баррикадой.

Первые и последние выстрелы

— Тогда началось самое страшное, — вспоминает еще один участник событий, 38-летний луганчанин Юрий, принимавший участие в событиях вне сотен и организаций. — От нас до них не долетали ни коктейли, ни брусчатка. Тогда по нам начали вести прицельный огонь. Просто отстреливать, — Юра рассказывает спокойно, взгляд усталый. Говорит, что за последние трое суток спал четыре часа. Он достает из кармана бронежилета телефон и показывает мне фотографию. На картинке видно столб, на котором во многих местах следы от пуль. — Обратите внимание на отверстия. Диаметр немаленький… Нам кажется, они из СВД стреляли и Калашникова.

По мнению экспертов и активистов Майдана, такие отверстия могла оставить снайперская винтовка СВ-1367 с калибром 12 мм, в народе называемая «Выхлоп».

Снайперы были замечены в нескольких местах, однако точное количество стрелков установить не удалось. Одного бойцы Самообороны заметили в кузове КамАЗа у последней баррикады, второго — на балконе соседнего здания, третьего — на крыше здания Кабмина. Протестующие перебрасывали через баррикаду горящие шины, чтобы ограничить обзор снайперам. Стрельба продолжалась все время. Очевидцы рассказывают, что снайперы работали между выстрелами из помповых ружей с резиновыми пулями.

Еще несколько стрелков расположились на крыше отеля «Украина». Двое были замечены на крыше отеля «Казацкий» на улице Михайловской, 1/3. Таким образом под прицельным огнем оказалась значительная часть площади и баррикад на Институтской. По словам очевидцев, непрерывная стрельба продолжалась до часу-двух дня.

— Утром меня контузило от свето-шумовой гранаты. Когда вернулся из медпункта, помогал носить раненых и шины. Потом увидел парня и мужчину постарше, которые сидели, прикрывшись металлическим щитом. Я взял несколько Молотовых с собой и подбежал к их щиту, чтобы спрятаться. В этот момент парень пошатнулся, на меня фонтаном брызнула кровь. Он упал, я увидел, как закатывались его глаза. Щит пробило насквозь, и пуля навылет через тело… Я первый раз видел смерть. Страшно очень. Страшно за них, страшно, что тебя убьют. И понимаешь, что бежать нельзя. Все равно найдут и посадят. Я взял этого парня и начал тащить вниз, прикрываясь щитом. Я не знал его и в лицо не запомнил. Вообще сложно было что-то запомнить в тот момент.

В принципе, я тогда уже понимал, что он не выживет, но все равно нес. Когда обратно вернулся, сел под баррикадой отдохнуть — и тут же упал мужчина рядом со мной. Он буквально в двух метрах от меня сидел. Снайперу с балкона удобно было в него стрелять.

— Пока у меня не было бронежилета, носил раненых в здание консерватории, — делится Юра. — Потом пришел и остался на баррикаде. Утром за десять минут мимо меня пронесли одиннадцать убитых. Я такого количества не видел еще. Потом в одном месте каску подобрал, которая была прострелена четыре раза. Стреляли — чтобы наверняка.

С часу до шести стрельба велась не так активно, стороны места своей дислокации не меняли. После шести часов выстрелов практически не было. Бойцы рассказывают, что в тот момент они уже чувствовали себя более или менее спокойно, постоянно жгли шины и ничего не бросали в силовиков. Протестующие уверяют, что огнестрельного оружия у них практически не было. Однако все единогласно согласились с тем, что если бы они получили оружие в четверг, то использовали бы его без зазрения совести.

— Я видел одного человека, который на Грушевского с ружьем ходил, — в свою очередь рассказывает «Репортеру» 27-летний учитель труда из города Самбора Львовской области Миша. — Говорил, что у него здесь сына убили, и ему все равно, по закону он стреляет или не по закону. Ему важно отомстить. Я его понимаю. И сам бы стрелял вчера, если бы дали оружие. Потому что не понимаю, как можно по безоружным стрелять. Потому что не понимаю, как можно было бить студентов и девушек 30 ноября. Понимаю, когда парни между собой дерутся. Но когда девушек бьют — нет.

Миша словоохотлив и даже смеется, когда говорит на житейские темы. Когда рассказывает о своих детях в школе и маленькой зарплате, о тяжелой жизни в лагере и о том, что у него врожденный дальтонизм. Но он почти ничего не говорит, когда разговор касается убитых в четверг.

— Я был готов к тому, что меня убьют. А ребят жалко.

В это время на Крещатике готовилась операция по безопасному выведению бойцов внутренних войск, которых утром взяли в плен в Октябрьском дворце, с территории Майдана. Предполагалось, что солдат переоденут в гражданскую одежду и безопасно переведут небольшими группами по четыре человека в здание Национального союза журналистов.

— Часть нашего с Николаем Катеринчуком (лидер Европейской партии. — «Репортер») плана, — рассказывает Виталий Щербенко, — даже удалось привести в действие: одежду для вэвэшников нашли и переодели их.

Ребята были из Луганска, Симферополя и Харькова. Сначала, когда их вели через разъяренную площадь, они испугались сильно, но потом успокоились. Я общался с полковником Тимуром Цоем, который сам был из спецподразделения «Крымские тигры». Он полностью согласился с нашей операцией.

Однако в десять часов вечера подъехал автобус с Петром Порошенко, который решил забрать бойцов прямо от здания на Крещатике, 34. Автобус окружили люди, начали требовать проколоть шины и забросать его коктейлями Молотова. Разбили стекло. Бойцы Самообороны и афганцы выстроили живую цепь и несколько часов вели автобус до Михайловской площади. Только в час ночи солдаты пересели в нормальный автобус и смогли уехать. Последние выстрелы на баррикадах бойцы услышали около полуночи, когда в отеле «Украина» протестующие выставили прожекторы, направленные на силовиков. Выстрелами спецназовцы пытались потушить свет. После полуночи стрельбы на баррикадах больше не было. Когда и куда делись снайперы, участники событий не знают — известия об их присутствии на крышах отелей ходили на Майдане еще и на следующий день. Точной официальной информацией о количестве и местонахождении снайперов ни СМИ, ни очевидцы, ни участники перестрелки не обладают.

Вместе с тем некоторые СМИ сообщают о прицельной стрельбе по обе стороны баррикад. В Сети опубликованы фотографии протестующих с ружьями и винтовками. Появилась версия о «провокаторе», который стрелял и по силовикам, и по протестующим. Эту версию косвенно подтверждает видео, которое в социальных сетях распространила депутат Инна Богословская. Активисты «Евромайдан-SOS» обратились к и. о. министра внутренних дел Арсену Авакову с требованием немедленного расследования кровавого расстрела людей.

«Это первое, о чем будет моя первая пресс-конференция», — заявил «Репортеру» Аваков спустя 10 минут после назначения.