Хроника одного приключения

Август 1991-го. Воспоминания о путче

Это приключилось рано утром в понедельник 19 августа 1991 г. Ровно 18 лет тому назад, в 9 часов 30 минут в редакции тверского молодежного еженедельника “Смена”, где ваш покорный слуга трудился заместителем редактора, зазвонил телефон.
Звонила коллега из столичного еженедельника “Московское время”.
– Ну как у вас, все спокойно?
– А что случилось?
– Переворот в стране. Вы там в Твери что, ничего не знаете?!
Неожиданный ракурс. Редактор в круизе по Средиземноморью, ответсекретарь улетел в Египет, почти все сотрудники в отпусках. Из “живых” перьев в редакции оставались поэтесса Галина Безрукова, сотрудник отдела комсомольской жизни, коммерческий директор пенсионного возраста, секретарша да я.

Эпизод первый

Позвонил в партийную газету “Тверская жизнь”. Редактор с поносом лег в больницу. Позвонил в обком комсомола. Первый срочно выехал в район. Позвонил в “большой” обком (КПСС). Трубку взял Евдокимыч, завсектором печати и по-отечески рекомендовал “приводному ремню партии”, то бишь комсомольской прессе, внимательно следить за телетайпной лентой и срочно сдавать в набор распоряжения и указы ГКЧП.
Снова позвонили из “Московских новостей”. Столичная журналистка с тревогой сообщала, что в Москве уже началось передвижение отдельных военных колонн – армейских грузовиков, БТРов и танков.
Ну ни фига себе остался на недельку заменить редактора!
В начале одиннадцатого прилетел встревоженный коммерческий директор Александр Генрихович Тарлерский. С ходу врубил в сеть приемник, стал ловить “вражеские голоса”, о существовании которых за время правления Горбачева мы уже как-то позабыли.
– Александр Николаевич, ради бога, закройте же окна, закройте шторы! Центр города, первый этаж! Мало ли кто мимо пройдет! Все же слышно!!!
Прильнули к динамику. Сквозь шумы и помехи услышали голос Ельцина: “В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный президент страны.
Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом…”
В кабинет вплыла Безрукова. С утра уже под хмельком, в одной руке букетик полевых цветов, в другой сумка, из которой предательски выглядывало горлышко бутылки молдавского портвейна.
– Командир, выписывай командировку. В Москву еду.
– Зачем это?
– На баррикады, Белый дом защищать!

Эпизод второй

Об этой “защите” позже мне живописала московская поэтесса Людмила Прозорова, подруга Галины Аркадьевны Безруковой.
Приехав на Ленинградский вокзал и осушив по дороге пузырек портвешку, она направилась к дому Прозоровой. Вместе они устремились к Манежной площади, где как раз разворачивались события первого дня путча. Картинка была удивительная. Площадь заполнена тысячами людей, народ перекрыл Тверскую улицу, блокируя проезд бронемашин в сторону Кремля. С БТРов в митингующих кидали что-то типа железных банок. Пестрят лозунги: “Фашизм не пройдет!”, “Свободу!”, “Язова, Пуго, Крючкова – под суд!” И совсем рядом, в проулках, к винным магазинам горбачевского непития выстраились очереди. Давали спиртное без талонов, по два “пузыря” в руки, но в обмен на пустую тару. А в продовольственных неожиданно “выкинули” позабытые даже для Москвы финский сервелат, салями и буженину, и, представьте, тоже без талонов!
В Москве 1991-го царил сухой закон, и в магазинах товары отпускали по карточкам, включая сахар и чай. А такое неожиданное бесталонное изобилие, конечно же, оторвало некоторую часть москвичей и гостей столицы от буйства, происходящего на площади.
Безрукова с неизменным “Беломорканалом” в зубах тут же потянула подругу к магазину. С невероятной лихостью протиснулась она сквозь толпу и вскоре оказалась возле прилавка.
– Де-ушка, два светлых портвейна, будьте добры.
– Бутылки пустые давай, шалава, – резанула уставшая и злая продавщица.
– Где ж их взять-то! – гневно визгнула поэтесса. – Все бутылки заполнены зажигательной смесью! Я с баррикад! Отоварьте нас немедленно! Нас ждут защитники Белого дома! Мы Родину защищаем!
На том “защита” для моей патриотки и закончилась.
Поздно вечером она на автопилоте вернулась электричкой в Тверь, волоча две палки колбасы по 2 руб. 20 коп, творожные сырки по 35 коп, полкило буженины да недопитую бутылку все того же молдавского портвейна…

Эпизод третий

В небольшом городишке Кашине, что в Тверской области, любой житель и теперь охотно покажет изолятор, где сидели путчисты. Сразу после провала некоторых мятежников доставили сюда. Местное СИЗО прогремело тогда на всю страну. Всего через три дня после знаменитой пресс-конференции члены ГКЧП оказались в следственном изоляторе Кашина.
Их привезли на черных “Волгах”, без наручников. А за полтора часа из изолятора, на машинах отправили в Тверь всех заключенных – камеры были пусты. Приехало высшее тюремное начальство из Москвы и Твери. Обстановка была довольно напряженная. Для охраны прибыли тверской ОМОН и московский спецназ. На территорию изолятора ввели бронетехнику, поставили пулеметы. Подвозили гэкачепистов партиями. Ночью, с перерывом в два-три часа. Сначала Янаева и Стародубцева, потом Язова и Крючкова, позже Павлова и Тезякова. Последний был совсем больной – прихватило сердце. С Тезяковым приехал фельдшер из Москвы.
Высокопоставленных заключенных рассадили в камеры по одному. Никаких особых привилегий и знаков внимания не оказывали. Но надзор был самый серьезный. Московское начальство ходило по камерам каждые полчаса.
Как рассказывали позже служащие СИЗО, почти у всех гэкачепистов были хронические заболевания. У Язова – диабет, у Янаева – экзема, у Павлова – давление. Но во время пребывания в Кашине никто из них на здоровье не жаловался.
Три дня, с 21 по 24 августа, пока арестанты находились здесь, никто из персонала не мог покинуть СИЗО, сидели безвылазно – боялись утечки информации.
Кстати, никто из путчистов перед судом так и не предстал, всех их амнистировали в 1994 г. до начала судебного разбирательства.

Эпизод заключительный

24 августа в редакцию нашей газеты вошли двое мужчин в штатском и женщина с майорскими погонами. Представились сотрудниками Тверской областной прокуратуры.
Оказалось, что генеральный прокурор тогда еще РСФСР Степанков распорядился создать на местах следственные группы и изъять документы, указы и распоряжения вице-президента Янаева, постановления ГКЧП, поступившие из Политбюро, Секретариатов ЦК КПСС и РКП.
Надо сказать, что телетайп – единственная в ту пору оперативная связь нашей редакции с Москвой – строчил в те дни, как пулемет. Десятки метров бумаги со всей этой гэкачепистской ерундой валялись повсюду. На сейфе, на столе ответственного секретаря и редактора, даже в туалете…
Тетка с погонами попросила собрать все, что еще не было окончательно выброшено, пронумеровала все листы и каллиграфическим почерком вывела на фирменном ордере: “Произведено изъятие документов из областной молодежной редакции “Смена” по делу государственного переворота…”.
Через неделю приехал из отпуска редактор. Долго хохотал над моими рассказами.
Дверь обкома партии 25 августа была заколочена крест-накрест толстыми деревяшками, а на оставшиеся партийные взносы было коллегиально решено закупить спиртное и закуску.